И крепостные, и государственные крестьяне жили общиной (миром). С одной стороны, община была общественно-административной организацией, которой руководили выборные люди (старосты, сотские, сборщики, раскладчики). Круговая порука, существовавшая в общине, облегчала государственным органам управление сельским населением, сбор с него налогов и т. п. С другой стороны, община владела пахотными и сенокосными угодьями, распределяя их между своими членами. Общинное устройство помогало крестьянам выжить в трудных природно-климатических условиях России, но оно же обезличивало крестьян, мешая наиболее предприимчивым из них проявить свои таланты, выбиться в люди.
На землях частных собственников крестьянское самоуправление было придавлено вотчинной администрацией. О фактическом положении крестьянского мира в первой половине XIX в. существуют прямо противоположные оценки: от уверенности в традиционной прочности и независимости общины от исторических перемен до заявлений о её ретроградности. Само по себе общинное устройство, видимо, имело и положительные и отрицательные стороны. Дело было не столько в нём, сколько в тех исторических обстоятельствах, в которых оно оказывалось. Именно они могли сделать общину или живой ячейкой общественного организма, или тормозом на пути его развития.
Дворянство. В 1858 г. в России насчитывался примерно 1 млн дворянобоего пола. Чуть больше трети людей из этого числа имели личное дворянство без права владеть крепостными. Потомственным дворянством могло гордиться около 600 тыс. человек, причём из них 323 тыс. были польскими шляхтичами. В 50-е гг. чуть более 18 тыс. дворян получали от своих имений достаточный доход, чтобы пользоваться финансовой независимостью. Иными словами, шлозаметное обособление богатых дворян от средних и малоимущих. Ликвидация единонаследия, новые экономические условия, к которым не все умели приспособиться, вели к дроблению имений и оскудению дворянских фамилий. Появились дворяне, мало чем отличающиеся от крестьян. Сенатские ревизии 1820-х гг. докладывали о дворянах, вынужденных пахать землю вместе с крестьянами. Это, конечно, крайность, но в 1845 г. из 565 тыс. потомственных дворян право голоса на дворянских выборах, сопровождавшихся высоким имущественным цензом, имели только 22 тыс. – правительство предпочитало опираться на крупных землевладельцев. В результате накануне отмены крепостного права 6 млн помещичьих крестьян были сосредоточены в 1382 имениях, а общее количество имений достигало 94 тыс.
Дворянство продолжало делиться не только по богатству, но и по степени знатности. Наплыв «нового дворянства» в XVIII – XIX вв. обесценивал это звание. В 1845 г. потомственное дворянство стал давать только 8-й класс в военной службе и 5-й в гражданской. С 1856 г. и в военной службе потомственное дворянство также даётся с 5-го класса. Кроме того, началось обособление родовитого дворянства от чиновного и наоборот. В губерниях были заведены дворянские родословные книги, делившие это сословие на шесть разрядов, т. е. вводившие определённую иерархию внутри дворянства.
Жизнь дворян во многом подчинялась Табели о рангах. Один из иностранных путешественников писал: «В России нет джентльменов, но есть майоры, капитаны, асессоры, регистраторы». Особое отношение к чинам и должностям действительно было характерной чертой России, но это не означало, что её жизнь и культура сосредоточивались в департаментах и министерствах. Наиболее активным в культурном отношении в стране было среднее дворянство. Как правило, оно хорошо знало французский язык, посещало Европу, обучаясь в университетах, владело библиотеками, интересовалось литературой, театром, живописью, историей, экономикой, политическими учениями. Однако оно не имело возможности принимать активное участие в общественно-политической жизни страны.
Чиновничество и офицерство. Практически все стороны жизни дворянина в первой половине XIX в. определял чин, который он носил. Неслужащий дворянин в тогдашней России выглядел чем-то вроде белой вороны. В начале XIX в. мундир явно выигрывает у фрака в симпатиях общества. Клички «приказный», «чернильная душа», «крапивное семя» ясно свидетельствуют об этом. С течением времени положение начинает меняться.
С 1796 по 1857 г. численность чиновников возросла в 6 раз. За этот же период численность населения империи увеличилась в 2 раза, т. е. государственный аппарат рос в 3 раза быстрее, чем население страны. Правда, дворяне не составляли в этом аппарате большинства. В 1857 г. в составе чиновников дворян было чуть более 35 %.
XIX век – время усложнения государственного управления, роста бюрократии, усиления её контроля за всеми сферами жизни России. Правительства нуждаются во всё большем числе грамотных чиновников-профессионалов, а потому уже при Николае I фрак берёт реванш у мундира, статская служба становится доходнее и престижнее, чем военная. С другой стороны, дворянство, свободное от обязательной службы, не может обеспечить требуемого количества чиновников из своей среды, и государственный аппарат начинает пополняться за счёт разночинцев.
В офицерском корпусе, в отличие от государственного аппарата, дворяне сохранили ведущие позиции. В 1844 г. офице ры недворянского происхождения составляли 25 – 26 %. Образовательный уровень офицерства соответствовал тому, который обеспечивали домашнее воспитание или учебные заведения. Специальное военное образование большинство приобретало непосредственно на службе. К 1860 г. офицеров, вышедших из военно-учебных заведений, было 31,6 %, из вольноопределяющихся – 61,5 %, из низших чинов – 6,9 %.
Сведения о национальном составе офицерства практически отсутствуют. Официального понятия «национальность» в России не существовало, во всяком случае, в официальных документах оно не встречается. Под «русским» имелась в виду не национальность, а государственная принадлежность. Понятием, заменявшим национальность, являлось вероисповедание. В 1860 г. право-славных среди офицеров было 69,3 %. Если говорить о первой половине XIX в., то большую роль в российском государственном аппарате и армии играли остзейские немцы. Их доля среди высшей бюрократии и командного состава не опускалась ниже трети, доходя иногда и до половины.
Лейб-гвардии гусарский полк. Рисунок А. Пилатского
К 1855 г. российская армия достигла 1 396 000 человек, но подготовленного запаса практически не было, что не позволяло быстро увеличить армию в военное время. Система комплектования армии в России в первой половине XIX в. была чисто сословной. Рекрутов поставляли только податные сословия: крестьяне, мещане, солдатские дети.
Офицерский же корпус, состоявший в массе своей из дворян, не был однороден. Как и всё общество, он был разделён на ранги, имея свою аристократию, полусвет и плебеев. На вершине находились офицеры гвардии, которые при направлении в армию получали повышение сразу на два чина. Отношения между армией и гвардией были достаточно натянутыми, что усугублялось ещё и тем, что со второй половины XVIII в. гвардия практически не принимала участия в войнах. Плебсом считались офицеры, служившие в гарнизонных батальонах или в инвалидных ротах.
Русскую армию в первой половине XIX в. отличала значительная текучесть офицерских кадров, служивших в среднем по пять – семь лет. Причиной этого являлись как тяжесть службы, так и то, что армия была ступенькой для занятия приличных должностей на гражданской службе. На военном поприще к 40 годам можно было дослужиться до подполковника, а то и полковника, выйдя в отставку (отставники, как правило, награждались чином), стать тайным советником, т. е. достичь генеральского чина. Иными словами, помимо всего прочего, армия являлась в условиях России кузницей кадров для гражданской администрации.
Горожане. В городах действовало положение, принятое при Екатерине II и делившее их население на шесть разрядов (к 1858 г. их стало восемь). Переход в число жителей города людей иных сословий был затруднён, что искусственно сдерживало рост городов.
Численность городского населения росла и абсолютно и относительно (к середине XIX в. удельный вес горожан по сравнению с 1719 г. повысился с 3 до 9 %), но по сравнению с европейскими странами этот рост был весьма невелик. Главное же заключалось в том, что российский город чаще всего был не средоточием торгово-промышленной деятельности, а малолюдным административным центром, в котором, кроме нескольких церквей, зданий присутственных мест, купеческих лавок, трактиров и деревянных домов мещан, ничего не было.
С точки зрения правительства, важнейшей помимо чиновничества частью городского населения являлось купечество. На грани XVIII – XIX вв. в среде купечества всё более заметными становятся купцы-фабриканты (в 1801 г. в составе купцов 1-й гильдии свыше трети владели мануфактурами). Половину из этого количества составляли семейные династии, тесно связанные с крепостническим государством. Они пользовались привилегиями и материальной поддержкой властей, имели дополнительные доходы от государственных откупов и подрядов, а главное – могли создавать производство на основе принудительного труда крепостных и приписных крестьян.